Великая Венгрия и Леведия: венгры в Хазарии

19 февраля 2016 года в Центре «Эрмитаж-Казань» открылась выставка «Путешествие Ибн Фадлана: Волжский путь от Багдада до Булгара», организованная Государственным Эрмитажем совместно с Государственным историко-архитектурным и художественным музеем-заповедником «Казанский Кремль», Государственным историческим музеем, Государственным музеем Востока, Фондом Марджани, Волгоградским областным краеведческим музеем, Самарским областным историко-краеведческим музеем имени П.В. Алабина, Астраханским объединенным историко-архитектурным музеем-заповедником. Выставка включала свыше двух тысяч экспонатов, как отдельных предметов, так и целых комплексов. Среди них памятники декоративно-прикладного и ювелирного искусства народов Восточной Европы, произведения керамистов и стеклодувов Ближнего и Среднего Востока, большинство из которых экспонировались впервые.
Фонд Марджани, как один из организаторов-участников проекта, а также издатель каталога, представляет серию публикаций статей, посвященных венгерской культуре на Кавказе и в Хазарии. Научные исследования предметов венгерской культуры из коллекции Фонда Марджани для выставки "Путешествие Ибн Фадлана. Волжский путь от Багдада до Булгара" стали началом пути отдельной выставки в Будапеште в Венгерском национальном музее весной 2020 года.

Путь венгров с востока на запад составлял научную проблему, занимавшую ученый мир на протяжении последних 200 лет. Основанием послужили сведения византийских авторов, и в первую очередь императора Константина Багрянородного (908–959), относящиеся к середине Х в. [Константин Багрянородный 1989 Литаврин, Новосельцев. С. 159–163], а также отчеты христианских миссионеров из Венгерского королевства, в первой трети XIII в. пытавшихся найти и обратить в католичество «восточных венгров» – мадьяр, отставших по пути на запад [История 2006. C. 886]. (В средневековой Венгрии имели хождение легенды о том, что часть «билиров» (волжских булгар) в конце Х в. переселилась в Венгрию и обосновалась близ города Буды.) Монахи действительно обнаружили в Волжской Булгарии людей, говоривших по-венгерски и понимавших этот язык, но миссионерская задача оказалась не выполненной: обратить восточных «венгров» в католичество не получилось.

Со времен Константина путь мадьяр на Запад маркировался двумя местами, где они на время селились – это «Леведия» и «Этелькузу». Венгерский монах-доминиканец Юлиан, совершивший путешествие на Восток в первой трети XIII в., обозначил и предполагаемую точку «исхода» – так называемую Magna Hungaria (Великая или Древняя Венгрия). Однако спустя столетия локализовать первые два места по тем сведениям, которые были описаны императором, стало затруднительно. Начиная с XIX в., и особенно в ХХ в., в исторических штудиях существовало много вариантов размещения Леведии и Этелькузу на карте Восточной Европы Х в. Ясно было одно: обе располагались на территории Хазарии или в ее пограничье. Предположительно пребывание мадьяр в Леведии относится к 700–750‑м гг., а в Этелькузу – к последней четверти IX в. В последнее время высказывалось мнение, что Леведия – это часть «Этелькузу и, следовательно, начало движения мадьяр из Древней Венгрии к Дунаю произошло в конце VIII – начале IX в. [Тюрк 2013. С. 231–237]. Отметим, что, согласно Константину Багрянородному, часть мадьяр после поражения от печенегов перекочевала к востоку и осела в пределах Персидской державы, а другая часть обосновалась в Этелькузу [Константин Багрянородный 1989 Литаврин, Новосельцев. C. 159]. Географическое положение Великой Венгрии определялось точнее – как часть Волжской (Великой, как ее называл монах Юлиан) Булгарии и земли к востоку от нее. Причем, по словам Юлиана, все жители Булгарии были язычниками. Сведения арабских авторов IX–X вв. указывают на близость проживания мадьяр и булгар [Заходер 1962. C. 48].

Реконструируемый в научной литературе по данным письменных источников путь мадьяр на запад дает следующую картину. Первым местом их достаточно длительного обитания к западу от Уральских гор была Великая Венгрия, которая располагалась к востоку от Волги, точнее. в междуречье Волги и Урала. Время их пребывания здесь – вероятно, VII в. В первой половине VIII в. они перекочевывают в Леведию. Спустя 70 лет они делятся на две группы, западную и восточную; первая оседает, видимо, в Персидском государстве, а вторая уходит дальше, в Этелькузу. Если учитывать, что южными пределами Хазарии были предгорья Центрального и Восточного Предкавказья, то, скорее всего, восточные мадьяры кочевали восточнее.

Новая фаза исследований мадьярской проблемы пришлась на 2‑ю половину ХХ в., когда главным их источником стали археологические материалы. Достаточно активное изучение этой темы по данным археологии вели советские ученые. Результаты раскопок венгерскими учеными могильников эпохи обретения родины существенно расширили источниковую базу по ранним этапам венгерской государственности [Эрдели 1972. С. 128–144]. Ключевыми объектами в этом отношении стали погребальные памятники Южного Урала (на территории современной Башкирии) и Средней Волги (Татарстан). Выделенные к началу 1970‑х гг. кушнаренковская и караякуповская археологические культуры в Предуралье, масштабные раскопки памятников ранних булгар, прежде всего Больше-Тарханского (В. Ф. Генинг и А. Х. Халиков) и Танкеевского (Е. А. Халикова и Е. П. Казаков) могильников на территории ТАССР и Ульяновской области, стали основой этнокультурных реконструкций в области ранней истории булгар и угро-мадьяр [Казаков 2007]. Вокруг интерпретации памятников данных культур в 1980‑х гг. развернулась дискуссия, которая в той или иной степени продолжается и по сей день [Мажитов 2013. C. 84–89].

Особенно активно сюжет о Великой Венгрии в СССР стал разрабатываться со 2‑й половины 1970‑х гг., когда был открыт и стал активно изучаться Е. А. и А. Х. Халиковыми Больше-Тиганский могильник в Алексеевском р‑не ТАССР. Эти памятники либо непосредственно, либо опосредованно связывались с предками мадьяр [Халиков 2011. C. 190–193]. С 1980‑х гг. стало господствовать мнение, что причинами перемещения мадьяр в VII в. Были конфликты с местным населением в районе Средней Волги (именьковская культура), проживавшим здесь в V – начале VII в. и подвергавшемся набегам мадьяр с территории Икско-Бельского междуречья [Иванов 1994. C. 80]. По этой версии, местное население в результате покинуло Среднее Поволжье, а занявшие его мадьяры спустя менее чем столетие были изгнаны откочевавшими в этот регион приблизительно после 737 г. булгарскими племенами [Халиков 2011. C. 199–200]. По мнению Е. П. Казакова. основной причиной миграции угров‑мадьяр была постоянная конфронтация с печенегами, которые «методично выбивали их из Приуралья, Леведии и Ателькузу» [Казаков 2007. С. 68].

Археологические данные последних лет изменили эту картину. Племена кушнаренковской культуры, считающиеся угорскими (раннемадьярскими), в основном не противостояли населению именьковской культуры, а частично ассимилировались в составе (те из них, которые продвинулись на запад), хотя и в небольшом количестве [Руденко 2013. C. 58–74]. В VII – начале VIII в. они проживали на освоенной именьковцами территории дисперсно: в камской пойме, кое-где на правобережье Волги, а также на северном пограничье расселения именьковцев в Удмуртском Предкамье.
По мнению И. Фодора, контакты мадьяр с тюркоязычным населением Хазарии во 2‑й половине VII – 1‑й половине VIII в. происходили в Самарском Поволжье, возможно, в месте распространения памятников новинковского типа [Фодор 2015. С. 38–40], которые ряд исследователей склонен рассматривать как первую волну болгарского населения на Средней Волге (оногуры?), хотя оснований для полной идентификации новинковского населения с булгарами пока недостаточно. В венгерской историографии существуют и иные точки зрения [Дьёени 2007; Контлер 2002. C. 46–47].

Что касается Леведии, название которой связано (по версии императора Константина Багрянородного) с именем одного из предводителей венгров – Леведия, то данных по ее локализации по сей день мало. Принято считать, что около 750 г. часть мадьяр форсировала Волгу и, как предполагалось ранее, стала кочевать в междуречье Дона и верхнего течения Донца. Однако материалы, которые можно было бы однозначно интерпретировать как угорские (раннемадьярские), в этом регионе немногочисленны [Комар 2011. C. 21– 78]. В основном здесь находятся памятники салтово‑маяцкой культуры, ее болгаро-аланского варианта. Интересно и то, что параллелей с салтовскими материалами в мадьярских древностях на Дунае очень мало, что было бы странно, если бы мадьяры здесь оставались длительное время. Поэтому вряд ли пребывание мадьяр в южных районах Хазарии было длительным.

Если обратиться непосредственно к известным на сегодня артефактам с территории Южного Урала и Средней Волги, сопоставимым с мадьярскими на Дунае, то обнаружится, что они имеют ряд интересных совпадений. Из оригинальных предметов это цельные металлические накладки на поясные сумочки. В мадьярских могильниках такие накладки многочисленны и достаточно разнообразны по оформлению. В Предуралье они зафиксированы только в одном погребении IX в. древнемарийского Веселовского могильника в Поветлужье, и еще одна находка вне археологического контекста известна из Пермского края. От венгерских эти артефакты отличаются тем, что украшены не растительным орнаментом, а изображением двух львов в геральдической позе или многофигурной композицией с рисунками людей, птиц и животных.
Среди прочих выделяются накладки, украшенные рисунками, отличающимися как от венгерских, так и от волжско-камских, и изготовленные, скорее всего, в Хазарии (кат. 251– 253). Можно предположить, что их появление связано с историей, переданной Константином Багрянородным, о свадьбе венгерского предводителя Леведия и хазарки из знатного рода. Конечно, говорить об этом с уверенностью было бы некорректно, однако сама по себе эта обособленная группа накладок на поясные сумочки заслуживает внимания.

Другой интересный момент связан с использованием в накладках золочения. Этот прием широко использовался в IX–XI вв. венгерскими ювелирами Паннонии, тогда же он был не менее популярен в Прикамье, но в волжско-булгарских материалах IX – начала XI в. волочение практически не известно. Исключение составляют находки из Больше-Тиганского могильника, где часть декоративных изделий имеет следы позолоты. Более того, позолоченные поясные накладки и пряжки с чернью известны в древнемарийских средневековых могильниках, где встречаются чаще всего в захоронениях Х в. Эти предметы были импортом в Марийское Поволжье из Хазарии. Наиболее вероятно, что золочение, с одной стороны, отражает определенный этап развития хазарского ювелирного дела, а с другой – восходит к заимствованному опыту мастеров Востока, чьи ювелирные изделия поступали в Предуралье в значительном количестве в V–VIII вв. Некоторые из произведений ювелирного искусства и серебряные блюда V–Х вв. использовались в культовой практике уральских народов вплоть до этнографической современности.

Распространение золоченых ювелирных изделий на обширных территориях Хазарии от Южного Урала до Днепра частично можно объяснить движением раннемадьярских племен из Великой Венгрии на запад. Хотя в Леведии и Этелькузу такие украшения, скорее всего, создавались под влиянием византийского ювелирного искусства.